НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ

Гоголь в воспоминаниях современников
Бодянский О.М. - Из Дневников

1

12-го мая <1850>. Наконец я собрался к Н. В. Гоголю. Вечером в часов девять отправился к нему, в квартиру графа Толстого, на Никитском бульваре, в доме Талызиной. У крыльца стояли чьи-то дрожки. На вопрос мой: "Дома ли Гоголь?", лакей отвечал, запинаясь: "Дома, но наверху у графа". - "Потрудись сказать ему обо мне". Через минуту он воротился, прося зайти в жилье Гоголя, внизу, в первом этаже, направо, две комнаты. Первая вся устлана зеленым ковром, с двумя диванами по двум стенам (первый от дверей налево, а второй за ним, по другой стене); прямо печка с топкой, заставленной богатой гардинкой зеленой тафты (или материи) в рамке; рядом дверь у самого угла к наружной стене, ведущая в другую комнату, кажется, спальню, судя по ширмам в ней, на левой руке; в комнате, служащей приемной, сейчас описанной, от наружной стены поставлен стол, покрытый зеленым сукном, поперек входа к следующей комнате (спальне), а перед первым диваном тоже такой же стол. На обоих столах несколько книг кучками одна на другой: тома два "Христианского чтения", "Начертание церковной библейской истории", "Быт русского народа", экземпляра два греко-латинского словаря (один Гедеринов), словарь церковно-русского языка, библия в большую четвертку московской новой печати, подле нее молитвослов киевской печати, первой четверти прошлого века; на втором столе (от внешней стены), между прочим, сочинения Батюшкова в издании Смирдина "русских авторов", только что вышедшие, и проч. Минут через пять пришел Гоголь, извиняясь, что замешкал.

- Я сидел с одним старым знакомым, - сказал он, - недавно приехавшим, с которым давно уже не виделся.

- Я вас не задержу своим посещением.

- О, нет, мы посидим, сколько угодно вам. Чем же вас подпевать?

- Решительно ничем.

- Чаем?..

- Его я не пью никогда. Пожалуйста, не беспокойтесь нимало: я не пью ничего, кроме воды.

- А, так позвольте же угостить вас водицей содовой?..

Тотчас лакей принес бутылку, которую и опорожнил в небольшой стакан.

- Несколько раз собирался я к вам, но все что-нибудь удерживало. Сегодня, наконец, улучил досуг и завернул к вам, полагая, что если и не застану вас, то оставлю вам билетец, чтобы знали вы, что я был-таки в вашей обители.

- Да, подхватил он, чтобы знали, что я был у вас. Сегодня слуга мой говорит мне, что ко мне, около обеденной поры, какая-то старушка заходила и три раза просила передать мне, что вот она у меня была; а теперь я слышу, что она уже покойница. "Да, скажи же Николаю Васильевичу, пожалуйста, скажи, что была у него; была нарочно повидаться с ним". Вероятно, бедненькая, уставши от ходьбы, изнемогла под бременем лет, воротившись в свою светелку, кажется на третьем этаже" ³²³.

Разговаривая далее, речь коснулась литературы русской, а тут и того обстоятельства, которое препятствует на Москве иметь свой журнал; "Москвитянина" давно уже никто не считает журналом, а нечто особенным. "Хорошо бы вам взяться за журнал; вы и опытны в этом деле, да и имеете богатый запас от "Чтений" ³²⁴ - Книжек на 11 - 12 вперед; только для того нужно, прежде всего, к тому, что у меня, кое-что, без чего никакой журнал не может быть.

- Понимаю,- капитал.

- Года на три вперед, чтобы действовать наверное.

- Конечно, но тогда успех не подлежит сомнению. - Вы бы собрали вокруг себя снова делателей?

- Думаю. Кто за деньги не станет работать, если работали у меня и без денег? Уверен, все пишущее ныне в Петербурге писало бы мне, исключая разве двух-трех неизменных копий питерских предпринимателей. Особливо это вероятно тогда, когда бы плата превышала петербургскую заработку; много значит получить ее на месте, непосредственно, спустя неделю, две после набора статьи, нежели ждать, пока выйдет в Питере книжка, а там когда-то приказано будет уплатить комиссионеру причитающееся поставщику.

- Для большего успеха отечественного нужно, чтобы в журнале было как можно больше своего, особенно материалов для истории, древностей и т. п., как это в ваших "Чтениях". Еще больше. Это были бы те же "Чтения", только с прибавкой одного отдела, именно "Изящная словесность", который можно было бы поставить спереди или сзади и в котором бы помещалось одно лишь замечательное, особенно по части иностранной литературы (за неимением современного, и старое шло бы). И притом так, чтобы избегать, как можно, немецкого педантства в подразделениях. Чем объемистее какой отдел, тем свободнее издатель, избавленный от кропотливых забот отыскивать статьи для наполнения клеток своего журнала, из коих многие никогда бы без того не были напечатаны.

- Разумеется.

Перед отходом спросил я, где он хочет провести лето?..

- Мне хотелось бы пробраться в Малороссию свою, потом на осень воротиться к вам, зиму провести где-либо потеплее, а на весну снова к вам.

- Что же, вам худо было у нас этой зимой?..

- И очень. Я зяб страшно, хотя первый год чувствовал себя очень хорошо.

- По мне, если не хотите выезжать за границу, лучше всего в Крыму.

- Правда, и я собираюсь попытаться это сделать в следующую зиму.

- Но и там скучно. Говорят, что на южном берегу с недавнего времени стали многие проводить зиму.

- За границу мне бы не хотелось, тем более, что там нет уже тех людей, к которым я привык, все они разбежались.

- Но если придется вам непременно ехать туда, разумеется снова в Рим?

- Нет, там в последнее время было для меня уже холодновато, скорее всего в Неаполь; в нем проводил бы я зиму, а на лето по-прежнему убирался бы куда-нибудь на север, на воды или к морю. Купанье морское мне очень хорошо.

Прощаясь, он спросил меня, буду ли я на варениках? "Если что-либо не помешает". Под варениками разумеется обед у С. Тим. Аксакова по воскресеньям, где непременным блюдом были всегда вареники для трех хохлов: Гоголя, М. А. Максимовича и меня, а после обеда, спустя час, другой, песни малороссийские под фортепьяно, распеваемые второю дочерью хозяина, Надеждою Сергеевною, голос которой очень мелодический. Обыкновенно при этом Максимович подпевал. Песни пелись по "голосам малороссийских песен", изданных Максимовичем, и кой-каким другим сборникам (Вацлава из Олеска, где голоса на фортепьяно положены известным музыкантом Липинским)³²⁵, принесенным мною.

Почти выходя, Гоголь сказал, что ныне как-то разучиваются читать; что редко можно найти человека, который бы не боялся толстых томов какого-нибудь дельного сочинения; больше всего теперь у нас развелось щелкоперов - слово, кажется, любимое им и часто употребляемое в подобных случаях ...

2

31-го октября ³²⁶ <1851>. Вечер у Аксакова с г. Погорецким, штаб-лекарем в 6-м пехотном корпусе (родом из-под Василькова, Киевской губернии, и моим старым знакомым) и Г. П. Данилевским, тоже малороссом (из Екатеринославской губернии), служащим чиновником при товарище министра народного просвещения (Норове); пение разных малороссийских песен, к чему приглашены были Гоголем, с коим я познакомил Данилевского³²⁷. Перед началом Гоголь, пришедший в восемь часов, вечером, при разговоре между прочим заметил, что первую идею к "Ревизору" его подал ему Пушкин, рассказав о Павле Петровиче Свиньине, как он из Бессарабии, выдавал себя за какого-то петербургского важного чиновника, и только зашедши уж далеко (стал было брать прошения от колодников), был остановлен. "После слышал я, - прибавил он, - еще несколько подобных проделок, например о каком-то Волкове" ...

Ноября 6 <1852>. В бытность у А. П. Елагиной слышал я вместе с К<улишом>, что Гоголь просил ее и еще кого-то принять на себя труд - те деньги, которые выручат за последнее издание его сочинений, раздать бедным. Вечером читал с П. А. Кулишем статью <Т. П.> Данилевского, помешенную в 12 No "Московских ведомостей" под заглавием "Хутор близ Диканьки". В ней исправил все неверности и промахи, а также по поводу ее вошел в некоторые подробности о последнем моем свидании с Гоголем, что все записано было Кулишом, со слов моих, для составления особой статьи в ответ Данилевскому и В. П. Г<аев>скому на его "Заметки для биографии Гоголя", помещенные в "Современнике" 1852 года, книга X ³²⁸ ...

Января 31-го дня <1854>. П. А. Кулиш, бывши у М. С. Щепкина с письмом от молодого Маркевича, А. Н. (сына историка Малороссии), которого Щепкин очень ценит, как отличного музыканта, между прочим сказал, что М. С. на слова его: "Я приехал просить у вас позволения прочесть вам несколько отрывков из биографии Н. В. Гоголя, память которого для вас, как короткого его знакомого и почитателя, должна быть, конечно, драгоценна; а мне не хотелось бы сказать что-нибудь такого, что было бы не так или неприятно вам", - рассказал тотчас следующее. Когда покойный Гоголь напечатал свой "Рим" в "Москвитянине" ³²⁹, то, по условию, выговорил себе у Погодина двадцать оттисков, но тот, по обыкновению своему, не оставил, сваливая вину на типографию. Однако Гоголь непременно хотел иметь их, обещав наперед знакомым по оттиску. И потому, настаивая на своем, сказал, разгорячаясь мало-помалу: "А если вы договора не держите, так прикажите вырвать из своего журнала это число оттисков". - "Но как же, - заметил издатель,- ведь тогда я испорчу двадцать экземпляров?" - "А мне какое дело до этого?... Впрочем, хорошо: я согласен вам за них заплатить, - прибавил Гоголь, подумав немного, - только чтоб непременно было мне двадцать экземпляров моей статьи, слышите? двадцать экземпляров!" Тут я увел его в его комнату, наверх, где сказал ему: "Зачем вам бросать эти деньги так на ветер? Да за двадцать целковых вам наберут вновь вашу статью". - "В самом деле? - спросил он с живостью. - Ах, вы не знаете, что значит иметь дело с кулаком". - "Так зачем же вы связываетесь с ним?" - подхватил я. "Затем, что я задолжал ему шесть тысяч рублей ассигнациями: вот он и жмет меня. Терпеть не могу печататься в журналах, - нет, вырвал-таки у меня эту статью! И что же, как же ее напечатал? Не дал даже выправить хоть в корректуре. Почему уж это так, он один это знает!" - "Ну, подумал я, - прибавил тут Щепкин, - потому это так, что иначе он и не сумеет: это его природа делать все, как говорится, тяп да ляп" ...

Примечания

Осип Максимович Бодянский (1808-1877) - известный славист, автор многих работ по истории и культуре славянских народов, профессор Московского университета (с 1842 г.), секретарь Общества истории и древностей российских (с 1845 г.) и редактор периодического издания этого общества - "Чтений", в которых печатались ценные материалы по истории России и славянских народов. Гоголь познакомился с Бодянским - тогда еще студентом Московского университета - в октябре 1832 г. Между земляками (Бодянский тоже был уроженцем Полтавской губернии) вскоре завязались весьма дружеские отношения.

Дневник Бодянского никогда не издавался отдельно. Он печатался отрывками в различных журналах. Три фрагмента, помещаемые в настоящем издании, касаются последних лет жизни Гоголя. В записях Бодянского примечательны подробности, дополнительно характеризующие отрицательное отношение Гоголя к Погодину. Весьма интересен сообщаемый Бодянским факт о предложении Гоголя начать издание нового журнала в Москве, в противовес "Москвитянину".

Отрывки из дневника О. М. Бодянского извлечены нами из следующих изданий: 1) "Русская старина", 1888, No 11, стр. 406-409; 2) 1889, No 10, стр. 133-134; 3) "Сб. Общества любителей Российской словесности на 1891 г.", М. 1891, стр. 109, 118-119.

³²³ Речь идет о Надежде Николаевне Шереметевой, умершей 11 мая 1850 г. (Ср. А. О. Смирнова-Россет. "Автобиография", 1931, стр. 298.)

³²⁴ "Чтения в Обществе истории и древностей российских" издавались Бодянским в 1845-1848 гг. За напечатание в июнь ской книжке "Чтений" перевода сочинения Флетчера "О государстве русском" журнал был закрыт, а Бодянский - отстранен на полтора года от профессуры в Московском университете и от должности секретаря Общества. Лишь десять лет спустя Бодянский возвращается на эту должность и возобновляет издание "Чтений".

³²⁵ Вацлав из Олеска (Waclaw z Oleska) в сотрудничестве с композитором К. Липинским издал в 1833 г. во Львове сборник "Польские и русские песни галицийского народа" ("Piesni polskie i ruskie ludu galicyjskieno"). Гоголь заинтересовался этой книгой тотчас же по ее выходе в свет. 7 января 1834 г. он писал М. А. Максимовичу: "Знаешь ли ты собрание галицких песен, вышедших в прошлом году (довольно толстая книжка in 8)? Очень замечательная вещь. Между ними есть множество настоящих малороссийских, так хороших, с такими свежими красками и мыслями, что весьма не мешает их включить в гадаемое собрание" (Полн. собр. соч., т. X, стр. 292). Предполагая в это время издать вместе с Максимовичем большое собрание народных украинских песен, Гоголь отчасти использовал указанный сборник. (См. ст. С. А. Красильникова, "Источники собрания украинских песен Н. В. Гоголя" - "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", 2, 1936, стр. 377-406.)

³²⁶ В тексте "Русской старины" ошибочно: "31-го сентября". Ср. записку Бодянского, наст. изд., стр. 440.

³²⁷ Гоголь познакомился с Г. П. Данилевским незадолго перед этой встречей у Аксакова. (См. воспоминания Г. П. Данилевского, наст. изд., стр. 434.)

³²⁸ Статья П. А. Кулиша "в ответ Данилевскому и Гаевскому" была напечатана в "Отечественных записках" (1853, No 2) под названием "Выправки некоторых биографических известий о Го голе".

³²⁹ "Рим" был напечатан в третьей книжке "Москвитянина" за 1842 г.